Нынешняя русская власть находится на одном интеллектуальном и культурном уровне с оппозицией. И потому личность персонификатора единой тоталитарной системы отражает свойства как власти, так и тех, кто позиционирует себя в противопоставлении власти. Ни демонизировать, ни унижать Владимира Путина и его окружение не стоит. Люди, пришедшие к власти в последние годы прошлого века, не преследовали безумные цели. Владимир Путин был гомункулусом, выращенным в политтехнологической колбе. Правители России не ставили перед собой тоталитарных сверхзадач. Все, что им было нужно, — их пожизненная несменяемость во власти и ее конвертируемость. Человеческого измерения политики, государственной деятельности, общественного служения для них не существовало и не существует. По внутренней природе своей, по сущностному своему содержанию русская власть была тоталитарна, ибо главная задача власти — несменяемость и конвертация — была решаема только тоталитарными методами. Путем разрушения государства, партий, любых форм общественной автономии, атомизации общества и превращения его в массу.
И тут уж без "осажденной страны", "колец враждебности", двухминуток ненависти и прочих способов консолидации и мобилизации масс нельзя было обойтись. Эта власть даже не отрицает мораль, не говоря о совести — властители просто рассуждают и действуют вне этих категорий, считая их пригодными лишь для политической демагогии. Нынешний этап развития режима, условно именуемого "путинским", определяется задачей мобилизации масс. Консолидация элит Путину удалась. Возникла необходимость консолидировать население с целью его дальнейшего отчуждения от политики и усиления его управляемости.
Варлам Шаламов так сказал о своей прозе: "Мои рассказы — это, в сущности, советы человеку, как держать себя в толпе". Имелись в виду "Колымские рассказы" — о жизни толпы и человека в толпе в условиях полного расчеловечивания. Но кому можно адресовать эти советы после Колымы, после всего, что там было? Человек в толпе — это одно. А человек толпы — совсем другое. И это вовсе не блатной — про него Шаламов сказал ясно: "блатные не люди". И не остался ли навсегда на Колыме, в Воркуте, в других лагерных столицах человек, для которого толпа была чужой и враждебной? Да и был ли он вообще, если стала возможной Колыма? Человек толпы — это, собственно, тот самый человек массы, о котором писал Ортега-и-Гассет в "Восстании масс".
"Масса — это средний, заурядный человек. Таким образом, то, что раньше воспринималось как количество, теперь предстает перед нами как качество; оно становится общим социальным признаком человека без индивидуальности, ничем не отличающегося от других, безличного "общего типа".
"Строго говоря, принадлежность к массе — чисто психологический признак, и вовсе не обязательно, чтобы субъект физически к ней принадлежал. О каждом отдельном человеке можно сказать, принадлежит он к массе или нет. Человек массы — это тот, кто не ощущает в себе никакого особого дара или отличия от всех, хорошего или дурного, кто чувствует, что он — "точь-в-точь, как все остальные", и притом нисколько этим не огорчен, наоборот, счастлив чувствовать себя таким же, как все".
Тоталитаризм прежних лет, тот, который описывал Шаламов, выдвигал лидера харизматического. Хотя Ханна Арендт уже применительно к прежней модели говорила, что вождь — "чиновник от масс", "вождь без масс — ничто, фикция". Многолетнее пребывание у власти Владимира Путина показывает, что в эпоху массовой культуры и коммуникационной революции тоталитарный лидер окончательно превращается в человека толпы, в человека массы. Секрет успеха путинской власти — отсутствие харизматичности у ее обладателей, мимикрическое и сущностное слияние с большинством. То, что намечалось как тенденция в прежней тоталитарной модели, реализовалось ныне — масса поглощает власть, десубъективирует ее. Но не делает слабее. В безликости власти секрет ее силы и успеха.
Путин — самый народный вождь за всю историю России.
У него абсолютное совпадение с русской идентичностью и порожденными ею устремлениями, поэтому ему не нужна никакая идеология и прочая чушь. И харизма ему не нужна. Его харизма в отсутствии таковой. Это вождь эпохи массовой культуры, а не теорий, идеологий и большого стиля. Но большого позитива, свойственного массовой культуре во всех ее проявлениях. Нынешний тоталитарный вождь не над массой, он и есть масса. И вместе с массой он проделал путь от безыдеологичного утилитаризма к русскому нацизму, основные постулаты которого он теоретически, концептуально не формулировал, не утверждал. Нацистским было обоснование им нападения на Украину в феврале 2022 года. И в этой эволюции вместе с массой, пожалуй, главное отличие нынешней модели русского тоталитаризма от всех предыдущих.
В начале апреля 2022 года умер Владимир Жириновский, с которым многие связывали политическое оформление русского нацизма. У него не было недостатка в текстах, которые могут быть названы манифестами или концептуальными разработками подобной идеологии. Но Жириновский так и остался пародией на былых вождей, потому что действовал по старинке, навязывая социуму свою картину мира, будучи главой тоталитарной секты. С сектой, навязавшей себя Германии, многие сравнивали НСДАП, да и большевики с итальянскими фашистами тоже действовали извне, сверху вниз.
Не таков Путин, пришедший к русскому нацизму вместе с массой, эволюционируя вместе с ней. В этом его сила и секрет его неуязвимости. Он, как и Сталин, поставил всю страну и весь мир на службу одному делу — обеспечению собственной власти. Но делает он это гораздо тоньше, умнее, технологичнее Сталина. Впрочем, во владениях технологиями они равны — оба были на уровне своего времени, но у Путина задача труднее: технологии сложнее, изощреннее, а главное — доступны всем. В условиях информационного общества Сталин был бы бессилен, а Путин всесилен. И при этом новый вождь не ведет массы, а следует за массами, оставляя их в зоне комфорта, независимо от уровня и качества жизни, не заставляет их работать ради будущего, убаюкивая сказками о славном прошлом.
Колыбельную о Прекрасной России Будущего поют фрондеры, принципиально от власти не отличающиеся. Прогрессивная общественность и святая русская интеллигенция одного не могут признать: власть обыграла их на их же поле, их же методами, показала более высокий уровень владения теми технологиями, которые они считали своим исключительным достоянием. Это касается и айтишников, и сетевых гуру, и политтехнологов, и вообще — широкие массы демобщественности.
Лесть и восхваление вождя сейчас не те, что прежде. Сталин обожествлялся. Восхваление Брежнева было предметом насмешек — все было пародийно, но пародия всех устраивала. Лесть Путину — совсем иное. Возвеличивается человек толпы вместе с толпой. Это лесть самим себе, самовосхваление, общенародный нарциссизм и мессианизм. Мессианизм давно уже заметен в речах и делах Путина. Так ведь своей миссией он может счесть и очищение мира в ядерном огне, зажженном русскими, наконец-то осознавшими с его помощью свое предназначение. И я нахожу это весьма вероятным.
Путин — лжемессия нового типа, эпохи массовой культуры.
И даже для нее он новатор. Она породила изрядное число проповедников, харизматиков, обладающих тайным знанием, и прочую шелупонь. Путин отличается и от них, и от своих предшественников среди вождей. Он должен бы как чекист изображать носителя тайного знания и мудреца. Но Путин — "любой из нас немного он". И уже с этих позиций он входит постепенно в сферу сакрального в качестве неофита. Он не вещает, а предлагает всем нам последовать по пути его открытий. Это нечто принципиально новое и в вождизме, и в массовой культуре.
В своих выступлениях он никогда не связывает провалы и неудачи со своим именем и со своим правлением — связь власти и ответственности находится вне его понимания. Точнее, его власти и его ответственности. Это не лицемерие. Судя по всему, ему невозможно объяснить: многое из того, на что он обрушивается, — результат его собственной деятельности. И это не свойство Путина, у которого вообще нет личных свойств. Связь между властью и ответственностью отсутствует в сознании и элиты, и социума, как в представлениях некоторых примитивных племен отсутствует связь между половым актом и рождением ребенка.
Путин и его команда были и остаются мастерами низового управления, то есть такого, которое строится на самых низких сторонах человеческой личности и человеческих общностей.
Это касается и бизнес-сообщества. Более того, это касается и так называемой оппозиции. Такова политическая реализация русской национальной идентичности — не больше и не меньше. И потому политические перемены в России не могут связываться с осуществлением прикладных политических программ, сменой или обновлением элиты, а уж тем более с революциями и мятежами. Речь может идти о коренных, принципиальных, самых глубоких мотивациях политического поведения.
Не стоит связывать с уходом Путина надежды на демократию и благорастворение воздухов. Хрущеву и Брежневу достаточно было кое-что скорректировать. Горбачеву досталось уже никуда не годное наследство, вот и начал модернизировать тоталитаризм обманным способом. Путин создал неуязвимую и работоспособную систему — зачем имущество портить?
Дабы что-то изменилось, человек толпы должен стать просто человеком. И это единственная угроза вечно возрождающемуся русскому тоталитаризму.
