В ходе обсуждения выступления Д.Коцюбинского "Почему Россия – не Европа" возник вопрос, как можно познакомиться с "Повестью о стоянии на реке Угре". Поскольку речь идет об одном из важнейших древнерусских литературных и исторических памятников, описывающих ключевое событие, приведшее, по мнению многих российских историков к независимости от Большой Орды Великого княжества московского – прародителя сегодняшней Российской Федерации, полагаю целесообразным разместить этот небольшой документ вместе с источниковедческим комментарием Я.С.Лурье.
Пользуясь случаем, полагаю также возможным обратить внимание, по крайней мере, на пять важных сюжетов в Повести, а также особенности применяемой в ней терминологии (сюжеты и термины выделены ниже жирным шрифтом):
1. Трусость Ивана III по сравнению со стойкостью его сына Ивана Ивановича Молодого.
2. Отнюдь не подобострастный характер отношения московских горожан, владыки Вассиана, князя Данилы, великой княгини Марии Ярославны – матери Ивана III, князя Ивана Ивановича Молодого – сына Ивана III, братьев Ивана III – Андрея и Бориса, автора Повести, с одной стороны, – к самому Ивану III, с другой.
3. Взаимное бегство друг от друга московских и татарских отрядов, приведшее тем не менее к неожиданной победе москвичей.
4. Бегство супруги Ивана III Софии Палеолог из Москвы в Белоозеро и последствия пребывания ее и ее "кортежа" там для местных жителей.
5. Восстановление Иваном III после победы на Угре конфискованной им ранее собственности его братьев Андрея и Бориса, оказавшееся (затем) краткосрочным и обернувшееся вскоре окончательной конфискацией имущества Андрея и его умерщвлением Иваном, а также скоропостижной смертью Бориса.
6. Именование в Повести термином "царь" только татарских ханов: Большой Орды – Ахмеда (Ахмата), Крымского Ханства – Менгли-Гирея, Ногайской Орды – Ивака, "царевичами" – их детей; Иван III именуется в Повести исключительно великим князем.
Повесть о стоянии на реке Угре.
Софийская вторая летопись 1518 г.
В год 6988 (1480). <...>
Пришла весть к великому князю, что на него идет царь Ахмед со всею Ордою своею, и с царевичами, уланами и князьями, и с королем Казимиром заодно. Ведь этот король натравил царя на великого князя, мечтая погубить христиан. Князь же великий пошел на Коломну, и сам остановился в Коломне, а сына своего великого князя Ивана оставил в Серпухове, а князя Андрея Васильевича Меньшого в Тарусе, прочих же князей и воевод разместил вдоль берега Оки. Когда царь Ахмед услышал, что князь великий стоит со всем своим войском вдоль берега Оки, то пошел он в сторону Литовской земли, обходя реку Оку, для того, чтобы дождаться шедших к нему на помощь войск короля Казимира, и проводники повели татар к Угре-реке на броды. Князь же великий послал сына, и брата, и воевод своих на Угру со всем своим войском. И встали они на Угре и заняли броды и перевозы.
А сам князь великий поехал с Коломны на Москву ко всемилостивому Спасу, и пречистой госпоже Богородице, и ко святым чудотворцам, прося помощи-заступничества православному христианству, и собрал он на совет митрополита Геронтия, свою мать великую княгиню Марфу, своего дядю Михаила Андреевича, своего духовного отца архиепископа Ростовского Вассиана и всех своих бояр: все они находились тогда в Москве в ожидании осады. Горячо они его умоляли крепко встать против басурман за православное христианство.
Князь великий их послушался и, приняв благословение митрополита, пошел на Угру. И когда пришел, то встал в Кременце с малыми силами, а все войско отправил на Угру. Тогда же на Москве мать его великая княгиня, митрополит Геронтий, архиепископ Вассиан и троицкий игумен Паисий просили великого князя простить своих братьев. Князь же великий внял их просьбам и повелел матери своей великой княгине послать за ними и обещал их простить. Княгиня великая послала за ними и велела им побыстрее идти на помощь великому князю.
Царь же со всем своим войском шел по Литовской земле мимо Мценска, Любутска и Одоева и остановился возле Воротынска, ожидая встречи с королем. Но король не пришел на встречу с ним, ни послов к нему не прислал, так как был занят своими делами: ведь тогда Менгли-Гирей, царь Перекопский, в угоду великому князю московскому разорял Волынскую землю. Ахмед пришел к Угре со всем своим войском, намереваясь перейти реку, и начали татары и русские перестрелку. Одни внезапно атаковали войско князя Андрея, а другие – войско великого князя, третьи наступали на войско его воевод. Выстрелами из луков и залпами из пищалей наши отогнали татар от берега, а татарские стрелы падали возле наших воинов, не причиняя им вреда. И много раз приступали татары к берегу, и всякий раз без успеха отступали, и ждали они, когда замерзнет река, ведь начались тогда большие холода и река стала. И были они одержимы страхом, так как каждая из воюющих сторон опасалась другой.
Пришли в это время из Великих Лук князю на помощь в Кременец братья его князья Андрей и Борис. Князь же великий милостиво их принял. И когда стала река, тогда князь великий повелел сыну своему великому князю Ивану, и брату своему князю Андрею, и всем воеводам своим со всеми войсками прийти к нему в Кременец, так как опасался татарского наступления и готовился к большому сражению.
А в городе Москве все пребывали в страхе и готовились исполнить свой долг, ни от кого не ожидая помощи, только молились непрестанно со слезами и воздыханиями вседержителю Спасу и богу нашему Иисусу Христу и пречистой его матери преславной богородице. Тогда случилось преславное чудо святой богородицы: когда наши отступили от берега, татары, одержимые страхом, бросились бежать, думая, что русские нарочно отступают от берега, чтобы завлечь их в западню. А наши, думая, что татары перешли за ними реку, не стали преследовать их и собрались в Кременце. Князь же великий с сыном и братьями, и со всеми воеводами пошел к Боровску, чтобы на Боровских полях дать татарам сражение, и послушался он злых людей, сребролюбцев, богатых и брюхатых, предателей христианских, пособников бусурманских, которые советовали ему бежать, так как "мы не можем с ними бой принять". Это сам дьявол говорил их устами, тот самый, который в древности обратился в змею и соблазнил Адама и Еву.
И объял князя ужас, и захотел он бежать от берега, а свою супругу, великую княгиню Римлянку, и казну с нею послал на Белоозеро, а мать его великая княгиня не захотела бежать, а пожелала остаться в Москве, а с казною своею он послал Василия Борисовича и Андрея Михайловича Плещеева, и дьяка Василия Долматова. И показалось ему, что разгневался на него бог, и перейдет царь на эту сторону Оки, и Москву возьмет, и бежать ему будет надо к морю-окиану. А на Москве оставались тогда князь Иван Юрьевич и дьяк Василий Мамырев. Да находился тут же владыка Ростовский Вассиан и, узнав, что хочет князь великий бежать от берега, написал грамоту к великому князю на Угру. <...>
Князь же великий не послушался того, что ему написал владыка Вассиан, а слушал он своих советников Ивана Васильевича Ощеру, боярина своего, да Григория Андреевича Мамону, мать которого сжег за волшебство князь Иван Андреевич Можайский. Все это были бояре богатые, не советовавшие князю великому стоять против татар за христианство и биться с ними, а только советовавшие ему бежать прочь, а христиан предать, считая, что ни к чему погибать сражающимся в бою, пусть те лучше помышляют о приумножении богатства, о жене и детях. И сбылись на них слова апостола Павла: "Пусть тот воин, который погрязнет в житейских сквернах, не будет угоден воеводе, пусть тот, кто страдает, кого принуждают и незаслуженно мучают, не идет к венцу".
Те же самые бояре рассказывали великому князю, внушая ужас, как под Суздалем был бой его отцу с татарами, как взяли в плен татары князя Василия и избили его. Ведь так и князь великий Дмитрий Иванович бежал в Кострому, когда Тохтамыш приходил, а он с царем не бился. Князь же великий, подчиняясь их мыслям и словам, оставил все свое войско у Оки на берегу, а городок Каширу сам велел сжечь, и пошел на Москву. А князя Ивана Ивановича там оставил, у Оки, а при нем – князя Даниила Холмского и наказал тому, что как только князь великий приедет в Москву и пошлет за ним, так пусть тотчас едет к нему с сыном в Москву. Сам же князь великий поехал к городу Москве, а с ним князь Федор Палецкой.
И как приехали к посаду у города Москвы, то увидели, что горожане готовятся к осаде, и как только те увидели князя великого, то возмутились, стали князя великого стыдить и обвинять, так говоря: "Когда ты, государь, князь великий, правишь нами тихо и мирно, тогда ты нас весьма обременяешь непомерными налогами, а ныне, сам разгневав царя, дани ему не платишь, а нас продаешь царю и татарам". И приехал князь великий в город Москву, и встретил его митрополит, а с ним владыка Вассиан Ростовский. И начал владыка Вассиан резко выговаривать князю великому, называя его беглецом, так говоря: "Вся кровь христианская падет на твою голову, потому что ты, предав христиан, бежишь прочь, а боя с татарами не принимаешь и биться с ними не хочешь. Отчего ты боишься смерти? Человек не бессмертен, а смертен, и раньше, чем положено, не умрут ни человек, ни птица, ни зверь, дай мне лучше воинов под мое начало, тогда и я, старый, пойду против татар", и много подобного ему говорил, а горожане роптали на великого князя. Из-за этого князь великий не стал жить в городе на своем дворе, боясь, что горожанам придет в голову злая мысль схватить его. Поэтому и жил он в Красном сельце, а к сыну посылал грамоты, чтобы он тотчас же приехал на Москву. Сын же его, мужество показав, принял от отца выговор, но не отошел от берега и христиан не предал. Князь великий, увидев, что сын никаких его слов не слушает, послал к князю Данилу, велев ему силой привести сына к себе. Князь Данило этого не сделал, а только сказал князю Ивану: "Поезжай к отцу", а тот отвечал: "Лучше мне здесь умереть, нежели к отцу уехать".
Тем временем князь великий велел Полиевкту Бутурлину да Ивану Кике перевести дмитровцев в Переяславль, а из Москвы строителей перевести в Дмитров, а посад возле Москвы повелел сжечь князю Ивану Юрьевичу.
А татары искали удобной дороги, чтобы на нее тайно перейти да идти походом до самой Москвы, и подошли они к Угре-реке возле Калуги, намереваясь переправиться на тот берег, и об этом дозорные донесли сыну великого князя. Князь же Иван Иванович, сын великого князя, подошел со своими войсками к самой реке Угре и встал так, чтобы не дать татарам переправиться на другой берег. Пробыв в Красном сельце две недели, князь великий, наконец, уступил уговорам владыки Вассиана и возвратился на Угру, и встал он в Кременце далеко от берега.
В ту же пору пришли немцы к Пскову воевать и много сел захватили, чуть города не взяли. Когда об этом услышали братья великого князя Андрей и Борис, то они послали сказать брату своему, великому князю, такие слова: "Если ты переменишься к нам, и насилия над нами не учинишь, и будешь почитать нас, как братьев своих, то мы придем на помощь тебе". Князь великий согласился с ними, и они поехали к нему на помощь, но когда услыхали, что немцы воюют под Псковом, то вначале пошли к псковичам на помощь. И когда немцы услыхали, что братья идут на помощь псковичам, то отшли прочь в свою землю, а братья великого князя, узнав, что немцы отступили от Пскова, поехали к великому князю.
А к царю великий князь послал Ивана Товаркова с челобитием и с подарками, умоляя, чтобы он отступил прочь и своего улуса не разорял. Царь же отвечал: "Советую князю добром, чтобы он сам приехал и бил челом мне, как его отцы били челом нашим братьям в Орде". Князь же великий побоялся к нему ехать, опасаясь измены и злого умысла. И когда царь услыхал, что князь великий не хочет к нему ехать, то послал к нему сказать: "Если сам не хочешь ехать, то пришли сына или брата". Князь же великий этого не сделал. Царьснова послал к нему, так говоря: "Если сына и брата не присылаешь, то пришлиНикифора Басенкова". Тот Никифор был в Орде и много подарков от себя татарам дарил, потому и возлюбил его царь и князья татарские. Князь же великий и того не сделал.
Все лето царь так похвалялся: "Даст бог, наступит зима, все реки станут, и тогда много дорог будет на Русь". С Дмитрова дня наступила зима, и реки все замерзли, и ударили такие морозы, что и сказать нельзя. Тогда царь испугался и со своими татарами побежал прочь ноября в 11-й день. Ведь были татары нагие и босые, ободрались все. И когда князь великий услышал, что они прошли мимо Серенска и Мценска, то послал проверить, так ли это. Так оно и было.
И приехали ко князю братья его, он помирился с ними и дал князю Андрею Можайск, а князю Борису села Ярославичевы, все делярные. Царь же бежал в Орду, и пришел на него ногайский царь Ивак, и Орду взял, и его убил.
В год 6980 (1480). Возвратился князь великий на Москву из Боровска и возблагодарил бога, и пречистую богородицу, и святых чудотворцев, избавивших нас от поганых. Обрадовались, и развеселились все люди, и возблагодарили бога, и пречистую богородицу, так говоря: "Не ангел, не человек спас нас, а сам господь спас нас заступничеством пречистой и всех святых. Аминь".
В ту же зиму вернулась великая княгиня София из побега, ибо она бегала на Белоозеро от татар, хотя никто за ней не гнался. А тем землям, по которым она ходила, стало хуже, чем от татар, от боярских холопов, от кровопийц христианских. Воздав же им, Господи, по их делам и по коварству их поступков, по делам рук их дай им. Были же и жены их там, ибо возлюбили они больше жен, нежели православную христианскую веру и святые церкви, где просвятились и начали жизнь в купели святого крещения, и согласились они предать христианство, ибо ослепила их злоба. Но премилостивый бог пожалел создания рук своих, внял слезам христианским, помиловал нас, благодаря заступничеству пречистой своей матери и всех святых. Аминь.
Все это я написал не для того, чтобы кого-нибудь упрекнуть, но для того, чтобы не возгордились несмысленые в своем безумии, так говоря: "Мы своим оружием избавили Русскую землю". Но пусть они воздадут славу богу и пречистой его матери богородице, которые нас спасли, пусть несмысленые очнутся от такового безумия, а добрые, мужественные, услышав все это, приумножат брань к брани и мужество к мужеству за православное христианство против бусурманства, и пусть они восприимут в сей жизни от бога милость, а от государя великого князя – пожалование, а от народа – честь и хвалу, и еще в будущей жизни пусть получат венец нетленный от вседержителя бога и наследуют царствие небесное. Хорошо бы все это получить и нам, грешным, молитвами богородицы. Аминь.
О храбрые, мужественные сыновья русские! Постарайтесь защитить свое отечество, Русскую землю, от поганых, не жалейте своих жизней, пусть никогда не увидят глаза ваши разорения святых церквей и домов ваших, и погибели детей ваших, и поругания жен и дочерей ваших!
Пострадали иные великие славные земли от турок, а именно: Болгары, Греки и Трапезунд, и Аморея, и Арбанасы, и Хорваты, и Босния, и Манкуп, и другие многие земли, и все оттого, что не встали мужественно на свою защиту! И сами погибли, и отечество, и землю, и государство свое погубили, и скитаются теперь по чужим странам, бедные и воистину странные, и многих слез и плача достойные, укоряемые и поношаемые, и оплевываемые за то, что лишены мужества. А те, что убежали в чужие страны с имуществом многим, и с женами, и с детьми, погубили вместе с золотом и душу свою и тело, ведь лучше было бы воздать дань тем, кто погиб, чем бездомными скитаться по чужим странам. Довелось мне видеть своими глазами грешными великих государей, спасшихся от турок с имуществом своим и скитающихся подобно странникам и в таковой беде смерти у бога просящих, как благодеяния. Пощади, господи, нас, православных христиан, молитвами богородицы и всех святых. Аминь.
http://www.spsl.nsc.ru/history/descr/leto1480.htm
Я.С.Лурье. Повести о стоянии на Угре
Повести о стоянии на Угре ("О цари Ахмате, како приходил на Угру"; "Угорщина") – летописные повести о последнем столкновении русских войск с силами хана Большой Орды Ахмата в 1480 г., приведшем к окончательному падению ордынского ига. До нас дошел ряд самостоятельных рассказов об "Угорщине"; лишь некоторые из них текстуально связаны между собой. Одной из наиболее ранних повестей следует считать П., отразившуюся в летописном своде 80-х гг. XV в., связанном с ростовскими архиепископами и дошедшем в Летописи Типографской и близких к ней в этой части Прилуцком и Уваровском видах "Летописца от 72-х язык". По своей идеологической направленности П., содержащаяся в Типографской летописи, совпадает с общими тенденциями этого свода, сочувствующего великокняжеской власти, но независимого от нее, и перекликается с Посланием на Угру ростовского архиепископа Вассиана Рыло, призывавшего Ивана III к решительной борьбе с ханом.
П. начинается с упоминания о соглашении Ахмата с польско-литовским королем Казимиром и о том, что Иван III, услышав о походе Ахмата, отправил на Оку своего сына Ивана Молодого и брата Андрея (Меньшого) Вологодского; упоминание об этом содержится и в предшествующем тексте Типографской летописи – до начала П. Получившаяся в результате этого дублировка, а также ошибочная вставка годовой даты 6989 (1481) г. уже после ноябрьских известий (год в Типографской летописи начинается с 1 сентября) дают основание предполагать, что П. об Угре существовала первоначально вне свода, а затем уже была введена в его состав.
В П. рассказывается, что Ахмат, не решившись вступить в бой со стоявшими на Оке войсками, продвинулся на запад, к Литовской земле, и стал на одном из притоков Оки – реке Угре. Иван III тем временем отправился в Москву, где митрополит Геронтий, архиепископ Вассиан и другие умоляли его стоять "крепко за православное хрестьянство противу бесерменству". Иван III стал в Кременце, к северу от Угры, а Ахмат стоял к югу, ожидая помощи от короля, но король не пришел к нему на помощь из-за "усобиц" и нападения крымского хана Менгли-Гирея на польско-литовскую Подолию. Тем временем братья Ивана III Андрей (Большой) Углицкий и Борис Волоцкий, выступившие незадолго до похода Ахмата против великого князя, заключили соглашение с ним и присоединились к великокняжеским войскам. Между русскими и татарскими войсками, стоявшими на Угре, шла перестрелка, а когда Угра замерзла, Иван III приказал своим войскам отступить к Кременцу.
Автор П. склонен объяснять поведение великого князя влиянием советников – "злых человек, сребролюбцев богатых и брюхатых, предателей хрестьянскых, а норовников бесерменскых", призывавших Ивана III бежать и не вступать в битву. Но войска хана, полагавшие, что русские отступили для того, чтобы начать битву, сами обратились в бегство (об этом бегстве Типографская сообщает дважды – до и после упоминания о "богатых и брюхатых" – это также, по-видимому, вторичная черта версии Типографской летописи); бегство татар рассматривается в П. как чудо богородицы. После упоминания о гибели Ахмата от руки нагайского царевича и о договоре Ивана III с братьями, скрепленном крестным целованием, автор П. завершает ее тройной концовкой (с троекратным повторением "Аминь"), в которой предаются проклятию "кровопивцы хрестьянские", бегавшие вместе с Софьей Палеолог на Белоозеро; "добрые и мужественные" воины призываются к борьбе "за православное хрестьянство противу бесерменству", и, наконец, автор призывает храбрых "сынов русских" уберечь свое отечество от той участи, которая постигла земли, завоеванные турками.
Версия ростовского свода (Типографской летописи), по-видимому, лучше всех остальных (хотя и не совсем точно) отражает первоначальный текст П. Тот же текст использован и в Летописном своде Московском великокняжеском кон. XV в.: ряд мест (отход Ахмата от Оки и переход на Угру, поездка Ивана III в Москву, поход Ахмата по Литовской земле, перестрелка на Угре, приказ князя об отступлении к Кременцу) совпадает дословно. Однако здесь гораздо резче, чем в Типографской, подчеркнута отрицательная роль братьев Ивана III в нашествии Ахмата; указано, что Ахмат пошел на Русь, "слышав, что братья отступиша от великаго князя"; в Московском своде кон. XV в. (Уваровском списке) говорится даже, что Ахмат пошел "по совету братии великого князя, князя Андрея и князя Бориса" (в других летописях, даже близких Московскому своду, последних слов нет). Нет в Московском своде и характерного для ростовского свода утверждения, что уход Ахмата был следствием не человеческих усилий, а божьей помощи; из концовки сохранена только первая часть, где осуждается София Палеолог; все остальное опущено. П., содержащаяся в Московском своде кон. XV в., была усвоена последующим официальным летописанием, но с некоторыми изменениями.
Наиболее близок к Московскому своду текст Погодинского вида Летописного свода Сокращенного, в текстах Мазуринского вида того же свода, Летописей Новгородской Хронографической и Симеоновской содержится несколько иная версия того же рассказа: снято упоминание о том, что нападение Менгли-Гирея помешало Казимиру помочь Ахмату, выпады против Софии Палеолог еще более сокращены, чем в Московском своде (или совсем опущены), выпущены слова о "крестном целовании" Ивана III братьям (эту присягу великий князь в 90-х гг. нарушил). В неопубликованном Лихачевском виде "Летописца от 72-х язык" содержится текст П., близкий к Московскому своду, но более короткий: после упоминания о приходе братьев к Ивану III и об отказе Казимира от помощи Ахмату сразу же говорится о "страхе", нашедшем на хана, и его бегстве по Литовской земле (упоминания о "богатых и брюхатых", колебаниях Ивана III и концовки нет). Но видеть в этом рассказе первоначальную версию великокняжеского летописания, независимую от текста П., сохранившегося в Типографской, едва ли возможно, так как совпадения с П., присущие Московскому своду (кроме описания перестрелки на Угре, приказа об отступлении и осуждения Софии Палеолог в конце), обнаруживаются и здесь.
Как и в версии, сохранившейся в Симеоновской и других летописях, известие о нападении Менгли-Гирея на Подолию вынесено здесь за пределы рассказа об Угре и не связано с ним (см.: ЛОИИ, ф. 238, оп. 1, № 365, л. 851–852 об.). Текст П., близкой к Типографской, сохранился и в своде 1518 г., отразившемся в Летописях Софийской II и Львовской. Но ростовский рассказ оказался в Софийской II – Львовской лишь одним из компонентов мозаичного и сложного рассказа об Угре (эта мозаичность привела к тому, что в нем обнаруживаются повторы: например, о поездке Ивана III в Москву сообщается дважды).
Другим дополнительным источником, кроме ростовского рассказа, здесь было Послание на Угру ростовского архиепископа Вассиана Рыло. Основной же рассказ об Угре в своде 1518 г. принадлежал его главному источнику – оппозиционному летописному своду 80-х гг. Последний рассказ обнаруживает прямую враждебность великому князю: отправление им "княгини Римлянки" и "казны" на Белоозеро связывается с намерением самого великого князя, в случае, если хан перейдет Оку, "бежати к Океану морю".
В рассказе оппозиционного свода 80-х гг. упоминаются "бояре богата", выступавшие против войны с Ордой, – Иван Ощера и Григорий Мамон (им приписывается весьма обидное для московских князей упоминание о том, что предки Ивана III обычно уклонялись от борьбы с ханом). В этой версии говорится о двухнедельном пребывании Ивана III под Москвой (в Красном сельце), особо подчеркивается роль посада – "гражан" в организации отпора Ахмату, упоминаются переговоры Ивана III с ханом во время стояния на Угре. Главной причиной отступления Ахмата рассказ оппозиционного свода объявляет приход, братьев Ивана III, согласившихся (после того как великий князь "на всю волю их дая ся") выступить против хана, и плохое снаряжение ордынских войск – "бяху бо татары наги и боси, ободралися".
Особый, довольно подробный рассказ об Угре содержится в Летописи Вологодско-Пермской, связанной, очевидно, с епископами Пермскими. Рассказ Вологодско-Пермской текстуально не связан с П., сохранившейся в Типографской летописи и Московском своде, но здесь также упоминается о ссоре Ивана III с братьями и его колебаниях по поводу того, вступать ли в прямое столкновение с ханом. Более резко, чем в других вариантах, в рассказе Вологодско-Пермской подчеркивается подстрекательская роль Казимира в нашествии Ахмата (рассказ был создан, вероятнее всего, в 1499 г., во время войны с Литовским государством). В текст рассказа здесь также введено Послание Вассиана, и о поездке Ивана III в Москву сообщается дважды. Краткий, но также самостоятельный по тексту рассказ об Угре содержится в Летописи Устюжской: здесь тоже подчеркивается роль Казимира, а главной причиной отхода Ахмата объявляется выступление братьев на помощь Ивану III.
Еще более краткие сведения об Угре содержатся среди заметок в заключительной части Летописца Владимирского XVI в.: здесь приведен ряд конкретных дат отдельных событий, но достоверность их в ряде случаев сомнительна.
Своеобразный рассказ об Угре, созданный в кон. XVI в. и изданный Я. С. Лурье, содержится в кратком летописце ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 14/139 – в основе его лежит Послание Вассиана на Угру, но изложение сильно беллетризировано (речи Ахмата, матери Ивана III, самого великого князя).
Далее в разделе Изд. приводим издания следующих повестей и известий об Угре: ростовской повести (I), повести великокняжеского летописания (II), Лихачевского вида (III), свода 1518 г. (IV), Вологодско-Пермской летописи (V), Устюжской летописи (VI), Владимирского летописца (VII) и Краткого кирилловского летописца (VIII).
Издания:
(I) Ростовская П.: ПСРЛ. Пг., 1921. Т. 24. С. 199–202; М.; Л., 1963. Т. 28. С. 149–151, 314–316: ПЛДР. Вторая половина XV в. М., 1982. С. 514–521;
(II) П. великоняжеского летописания: ПСРЛ. СПб., 1841. Т. 4. С. 153–154; 1913. Т. 18. С. 267–269; М.; Л., 1949. Т. 25. С. 326–328; М.; Л., 1962. Т. 27. С. 282–284, 355–357;
(III) Лихачевский вид: Назаров В. Д. Свержение ордынского ига на Руси / Тексты подгот. Б. М. Клоссом и В. Д. Назаровым. М., 1983. С. 58–59;
(IV) Свод 1518 г.: ПСРЛ. СПб., 1853 Т. 6. С. 223–224: СПб., 1910. Т. 20, ч. 1. С. 336–345;
(V) Вологодско-Пермская летопись: ПСРЛ. М.; Л., 1959. Т. 26. С. 262–274;
(VI) Устюжская летопись: ПСРЛ. М., 1965. Т. 37. С. 48–49, 94–95;
(VII) Владимирский летописец: ПСРЛ. М., 1965. Т. 30. С. 137;
(VIII0 Краткий кирилловский летописец: Лурье Я. С. Новонайденный рассказ о "стоянии на Угре" // ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. 18. С. 292–293.
Литература:
Шахматов А. А.
1) Ермолинская летопись и Ростовский владычный свод. СПб., 1904. С. 82–83, примеч. 3;
2) Обозрение русских летописных сводов XIV–XVI вв. М.; Л., 1938. С. 295–297;
Пресняков А. Е. Иван III на Угре. Сборник в честь С. Ф. Платонова. СПб., 1911. С. 280–286;
Лурье Я. С.
1) Из истории политической борьбы при Иване III // Учен. зап. ЛГУ. 1941. Вып. 11. № 20. С. 78–88;
2) Конец золотоордынского ига ("Угорщина") в истории и литературе // РЛ. 1982. № 2. С. 52–69;
Кудрявцев И. М. Угорщина в памятниках древнерусской литературы // Исследования и материалы по древнерусской литературе. М., 1961. С. 23–67;
Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства: Вторая половина XV в. М., 1952. С. 134–147, 156–157;
Павлов П. Н. Действительная роль архиепископа Вассиана в событиях 1480 г. // Учен. зап. Красноярск. пед. ин-та. 1955. Т. 4, вып. 1. С. 202–212;
Насонов А. Н. История русского летописания XI – нач. XVIII в. М., 1969. С. 310–315;
Каргадов В. В. Конец Ордынского ига. М., 1980. С. 132–134;
Наваров В. Д. Конец Золотоордынского ига // Вопросы истории. 1980. № 10;
Клосс Б. М., Назаров В. Д. Рассказы о ликвидации ордынского ига на Руси в летописании кон. XV в. // Древнерусское искусство. XIV–XV вв. М., 1984;
Алексеев Ю. Г.
1) Владимирский летописец и победа на Угре // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1985. Т. 16;
2) Московские горожане в 1480 г. и победа на Угре // Генезис и развитие феодализма в России: Проблемы отечественной и всеобщей истории. Л., 1985. Вып. 9.
https://slovar.wikireading.ru/260114
! Орфография и стилистика автора сохранены
