Обращение Комитета матерей было связано со следующей ситуацией.
Аянчы Кара-оол из Монгун-Тайги уехал служить по контракту в Чечню в декабре 2005 года, где погиб через девять месяцев. После его гибели войсковая часть представила родителям справку, что он погиб спустя два дня после досрочного прерывания контракта. То есть, солдат на момент гибели был никем (а по какому почину оказался на передовой и был убит – неизвестно), поэтому ни одной копейки денег ему не полагается, как прервавшему контракт и как погибшему не при его исполнении.
2 января 2006 года военком района известил родителей Аянчы о том, что за доставку его тела нужно заплатить военным 20 тысяч рублей. Войсковая часть своей справкой об увольнении солдата (Комитет матерей полагает, что она оформлена задним числом) не только благополучно избежала выплаты всех положенных денег, но даже выставила семье мертвого бойца счет за недоношенную одежду и потребовала за доставку гроба 20 тысяч рублей. Военный комиссар республики Сергей Тарулин удержал эту сумму с 18 тысяч рублей "похоронных", которые полагаются на установку надгробного памятника и похороны солдата.
Когда мать убитого солдата вместе с юристом Комитета солдатских матерей попыталась выяснить вопрос о возвращении этих средств и досрочном увольнении еще одного сына, солдата–срочника, комиссар республики Сергей Тарулин на приеме приказал своим подчиненным: "Вызвать милицию и выдворить этих двух. Ходят тут с диктофонами!".
В своем обращении в Министерство обороны солдатские матери ставили также вопрос о досрочном увольнении с военной службы брата погибшего солдата.
На этот вопрос начальник организационно-мобилизационного управления штаба Сибирского военного округа Глотов дал разъяснение, что поскольку войсковая часть указала, что солдат в момент его гибели уже не числился несущим военную службу, его брат досрочному увольнению не подлежит.
